Мои воспоминания
Воспоминания П.А. Алдохина (продолжение)
«Осинники преобразованы из рабочего поселка в г. Осинники Указом Президиума Верховного Совета РСФСР в декабре 1938 года. Было тогда в городе 25 тысяч жителей. В предвоенном 1940 году в Осинниках насчитывалось уже 34,5 тысяч жителей. За время войны население города удвоилось. В 1950 году оно насчитывало 76100 человек.
В предвоенные 1940-1941 годы в городе было 10 школ, 4 детсада, 5 детских яслей, одна больница, три амбулатории, 5 здравпунктов, 3 роддома, 15 врачей, 127 человек среднего медперсонала, 40 торговых точек, 27предприятий общественного питания. Годовой товарооборот составлял 3357 тыс. руб. Тогда было только 2 киноустановки (клуб «Октябрь» и клуб шахты № 9), 3 бани. Вот с такими данными город вступил в войну, отправив на фронт 8 тысяч сыновей и дочерей.
Население города быстро росло, а в войну приток небывало увеличился, и к концу войны удвоилось население города. Плановое строительство жилья и до войны было незначительным, в войну оно прекратилось вовсе. Строили только бараки временного типа. Старались скорей определить людей под крышу и не успевали. Занимали под жилье многие служебные помещения – детский клуб, например (там устроили нары в 3 яруса и разместили 400 человек). Переоборудовали под жилье подвалы в больших домах в Соцгороде, подсобные помещения на конных дворах, свинарник на шахте №4, свободные овощехранилища и многое другое, и все равно жилья не хватало. Скученность жильцов в домах и квартирах была неимоверная. Поощрялась всякая инициатива в решении жилищной проблемы. На шахте №4 строили индивидуальные домики из отходов шахтового леса, вывезенного из шахты для продажи на дрова. И это было одобрено. Строительство жилья в Осинниках приняло мощный размах спустя годы после войны, когда ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли долгосрочную программу жилищного строительства. На этом и построен нынешний город.
Питание было строго нормировано. Шахтеры получали 1 кг хлеба в день. При выполнении нормы получали дополнительно 200 г хлеба. Нормированы были и все другие продукты, причем по категориям работы: 800г, 600г, 500 г хлеба на работающего. Дети и иждивенцы (неработающие женщины и старики) получали хлеба 250 г в день.
Все было сосредоточено на самом производстве. У каждой шахты были отделы рабочего снабжения (ОРСы). На всех предприятиях, в школах, больницах, других трудовых коллективах были подсобные хозяйства, огороды. Продукты, полученные в этих хозяйствах, направлялись только в рабочие столовые на предприятия, в больницы на питание больных, в школы на горячие завтраки школьников – все это добавлялось к централизованному нормированному питанию. В отдельных семьях было очень развито огородничество, главным образом, выращивание картофеля. На этом и жили. Однако в рабочих столовых скапливались большие очереди. Например, чтобы позавтракать перед утренней сменой, надо было прийти в столовую к 5 часам утра. Человек, попавший в больницу, должен был представить свои продовольственные карточки. Утерянные карточки не восстанавливались. Поэтому их берегли как зеницу ока, детям их не доверяли. Так было от начала войны до 1947года – до отмены карточной системы на продовольственные и промышленные товары в стране. Все товарные фонды – ситец, шерсть, шелк в метраже, готовые изделия – платья, пальто, обувь – все было сосредоточено на промышленных предприятиях и учреждениях, в горсобесе, гороно и т.д. Основная масса товаров поступала на шахту и полноправным их хозяином был начальник шахты. Без его разрешения не отпустят не только, скажем, материал на рубашку, на платье, но не выдадут талон даже на 100 г водки. У начальника шахты товарные фонды и водка были нацелены на стимулирование угледобычи. Отдельные рекордисты по добыче угля довольно часто получали отрезы шерсти, сукна, шелка, сатина и изделия из них. А вообще, товара было очень мало. Люди одевались плохо, бедно, порой, в свободное время ходили в спецодежде. Говорят, сверху виднее. Я это понял и поверил, когда «поднялся на высоту» первого секретаря горкома комсомола. Собирали комсомольский актив или молодежный вечер в клубе «Октябрь», ведь хотелось молодым попасть в клуб. Многие стеснялись, не шли из-за плохой одежды, особенно девушки, взрослые ведь, невесты. И все-таки молодежь шла на эти вечера. Соберутся сотни, стоят кучками около стен, по углам. В брезентовых куртках, в юбках из спецовочного материала, на ногах – шахтерские чуни, перевязанные веревочками, лучше, у кого к чуням пришиты голенища из шахтовой прорезиненной ленты. Вот тут нужны смелые парни, затейники, танцоры. Парни в такой же одежде, но они парни, им проще. Просишь кого-то играть на баяне, кого-то проявить смелость, начать танцевать. Смотришь, пара, другая, третья, и все забывают о своем внешнем виде, а может быть, и не все забывают, просто побеждает молодость. И закружились! Такую пыль поднимут в фойе, что лампочки еле просвечивают, и всем весело, все улыбаются, все довольны. Трудно представить нынешнюю молодежь в образе тех моих однокашников по молодости и комсомолу. Так было с одеждой до 1947 года.
Это – о главных факторах жизни. Пища, одежда, жилище – это необходимо прежде всего человеку.
Отдых и досуг
Огромное количество молодежи проживало в общежитиях. Только у шахты «Капитальная» их было 24. В каждом общежитии был Красный уголок. В нем – газеты, громкоговоритель-репродуктор, настольные игры. Красные уголки отвечали своему назначению, они использовались на сто процентов. Газеты – это сейчас просто, что хочешь, выписывай. Тогда же был строгий лимит.
Вот такой пример: молодежные издания распределял по городу горком комсомола. А нам давали на город «Комсомольской правды» 120 экземпляров, «Пионерской правды» - 12, «Техника молодежи» - 20, «Смена» - 20, «Знание - сила» - 7-8, «Пионер» - 6-7, «Вожатый» - 6-7, «Мурзилка» - 10-12. Других газет и журналов давали городу относительно к молодежным больше. И все-таки голод к печатному слову был огромен. Поэтому устная пропаганда – лекции, беседы, вечера вопросов и ответов и другие имели огромное значение.
В городе было всего две стационарные киноустановки. К концу войны на шахте № 10 в освободившейся компрессорной тоже устроили киноустановку. В клубе «Октябрь» кино демонстрировали ежедневно с 9 утра и до последнего сеанса с 11 вечера, через каждые два часа - сеанс. Исключение составляли вечера, когда в клубе проходили слеты стахановцев. Но только вечера, а с утра кино все равно шло, а потом участникам слета показывали обязательно или кино, или художественная самодеятельность клуба выступала. Свободных мест во время киносеанса в клубе не бывало. Приезжали к нам и артисты из Москвы: Русланова, Столяров, Симонов и многие другие. Был здесь известный негритянский певец Поль Робсон. Постоянное же шефство над городом держал Новокузнецкий театр имени Орджоникидзе.
В городе с 1943 года успешно действовала сборная футбольная команда «Шахтер», причем на протяжении 4-5 лет держала первое место в области. Много стремились к налаживанию лыжного и конькобежного спорта, но отсутствие спортинвентаря (лыж, коньков) не позволяло достичь желаемого.
Лучше работали оборонные формирования – подготовка бойцов к службе в армии, подготовка связистов, пулеметчиков, сандружинниц и других.
Во время войны в городе работало 10 школ, из них – 3 дневных, 4 семилетних и 3 начальных. Школьных помещений не хватало (число учащихся доходило до 8000), и потому в некоторых школах занятия велись в три смены. Тяжело было и ребятам, и учителям. Недостаточное питание, плохо одеты, не хватало учебников, тетрадей, не было даже ручек и чернил, ребята делали сами эти необходимые вещи.
У пионеров не было пионерских галстуков. Очень часто и много школьники привлекались к хозяйственным работам – погрузке угля на шахтах, обеспечению школ топливом на весь отопительный сезон, вскапывание вручную лопатами школьных огородов, посадка, а затем – уход за посевом, уборка, доставка – все это делали сами школьники. Но зато в течение учебного года в большую перемену ели горячую картошку, а это – немало.
Ученики старших классов привлекались на текущий ремонт школ в летние каникулы, во время осенних сельхозработ направлялись на уборку урожая за пределы города.
Тяжелую ношу через войну пронесли учителя военного времени. Им довелось перенести не только тяготы страны и народа, но тяготы каждого своего ученика-воспитанника. Они справлялись со своей великой задачей. Теперь многие их питомцы заступили вместо них на учительские кафедры, другие стали врачами, инженерами, техниками или просто достойными рабочими, многие прошли огонь войны на фронтах и вернулись с победой и орденами, другие геройски погибли во имя Победы. Помнят в Осинниках и учителей времен войны: М.Д. Чупадину, ставшую в годы войны заслуженной учительницей РСФСР, награжденную орденом Ленина; М.Г. Белую, награжденную орденом трудового Красного знамени; М.В. Шатрову, Н.А. Артамонова и других.
В Осинниках перед войной было 15 врачей, немного их добавилось с ростом города, работали они не меньше шахтеров. Достаточно сказать, что за все годы войны при всех недостатках в питании, одежде, жилье, при огромном скоплении людей, в тесноте, в городе не было допущено ни одной хоть какой-нибудь значительной вспышки эпидемии и массовых заболеваний. Они постоянно были на самых важных участках профилактики. Например, при каждом общежитии, а их в городе было не меньше сотни, день и ночь горели костры, там в шахтерских вагонетках проваривали матрасовки, одеяла, наволочки, деревянные топчаны, не допускали появления клопов и прочих насекомых, носителей эпидемии. Постоянные обходы жилых домов, контроль за здоровьем детей и школьников, и много-много других забот и работ было у врачей.
Поэтому теперь добрыми словами вспоминают в Осинниках врачей Константинову, Боровкову, Винскую, Петропавловскую. Они оставили после себя добрую славу о человечности и беззаветном служении долгу и людям.
В начале войны Осинники, как и другие рудники Кузбасса, были сильно оголены, многих шахтеров призвали в действующую армию – добыча угля начала резко падать. Наркому угольной промышленности того времени В.В. Вахрушеву пришлось вернуть многие эшелоны с кузбассовцами, ехавшими на фронт. Многих он вернул из запасных полков, где формировались части для отправки на фронт. Но те, кто выехали уже за Урал, возвращены не были. Однако и те, что были возвращены на шахту, не все вернулись в свои города, часть из них была направлена в Караганду, другие – в Среднюю Азию, третьи – в Черемхово и на Дальний Восток.
Но все-таки с призывом шахтеров в армию был наведен порядок, установлена бронь. В Осинники в 1942 году прибыла большая группа шахтеров, эвакуированных из Донбасса. Среди них было много инженеров, специалистов, организаторов производства. Они заняли руководящие посты на шахтах и в тресте. Затем начали поступать рабочие – бывшие военнослужащие, снятые с фронта по национальности: немцы, финны, румыны, мадьяры и другие. Они наши советские граждане, но по национальности принадлежали странам, воевавшим против Советского Союза. А против Советского Союза воевала почти вся Европа. Снятие с фронта людей этих национальностей было правильным решением. Во-первых, потому, что на фронте к ним с первых же дней появилось недоверие солдатских масс, во-вторых, воевать им против людей их национальности, хотя и вражеского стана, было бы трудно, травмировало бы их национальные и гражданские чувства. А на шахтах они работали, укрепляя тем самым боевую мощь Красной Армии. Были и другие люди, эвакуированные вглубь страны из районов военных действий.
В Осинниках было две школы ФЗО - № 6 и № 19. Они готовили молодежь шахтерским профессиям, каждая человек по 300-400 выпускала, но среди этой части молодых рабочих местных осинниковцев было мало, все наши парни уходили на фронт, девушки – тоже. В школы ФЗО делали наборы в большинстве случаев в Татарии, Башкирии, а после освобождения районов, оккупированных немцами, производили набор в ФЗО в Калининской области, но это были только девушки. Парней оттуда не принимали. Они там или служили в армии, или угнаны были в Германию.
По возрастному составу шахтеры были от 15-16-летних юнцов до преклонного, даже старческого возраста. По национальному составу – более 70 различных наций и народностей, не могу сказать точно, сколько, но процентов до 40 шахтеров были женщины. Они работали на всех шахтерских местах и профессиях – забойщиками, навальщиками, люковыми, взрывниками, сумконосами, мотористками подъемных машин, кондукторами, откатчицами и на многих других работах, даже самых тяжелых, как например, Зинаида Зверева и другие работали забойщицами, а это труд мужской и очень тяжелый и сложный.
Кузбасс, и Осинники в том числе, знают и помнят такие примеры трудовых подвигов, которые теперь кажутся несбыточно-сказочными. Например, братья Кагадей Петр и Николай Федоровичи, работали проходчиками и в дни повышенных уходов выполняли норму до 2000% - это теперь кажется сказкой, но это было.
Бригадир проходчиков Лаврентий Кузнецов, братья Коровины – все они люди местные, люди нашего города. Всю войну они были маяками, на которых равнялись все на руднике по производительности труда. Забойщики Михаил Плоцкий, Зенков, братья Ардатовы, Шестаков на «Капитальной», Александр Колобов (он был еще делегатом 1 Всекузбасского слета стахановцев в 1936 году), Хмелев – на шахте №10, Люценко – на шахте № 9, Шарабарин – на шахте № 4, - они вели за собой шахтерскую армию на подвиг.
Особо хочу отметить Михаила Семеновича Плоцкого. На шахту он пришел в 1938 году и попал в комсомольскую бригаду, а затем всю войну руководил этой бригадой.
В 1944 году эта бригада завоевала переходящее Знамя ЦК ВЛКСМ. В 1948 году М.С. Плоцкий стал Героем Социалистического труда за трудовой подвиг в годы войны.
Среднесуточная добыча угля по руднику возросла с 5033 тонн в 1940г. до 8170 тонн в 1945г.
Горняки города во время войны добыли 12млн. 036тыс. тонн высококачественного коксующегося угля марки «Ж», шедшего на КМК, где выплавлялось и ковалось оружие для фронта.
Только за последние два года войны коллективу Осинниковского рудника за высокопроизводительную, отличную работу 19 раз присуждалось Переходящее Красное Знамя Государственного Комитета обороны (это высшая коллективная награда в годы войны, назначена ВЦСПС И Наркомугля); 12 раз - Переходящее Красное Знамя Кемеровского обкома КПСС и облисполкома.
После войны коллективу шахты «Капитальная» оставлено на вечное хранение Переходящее Красное Знамя Государственного комитета обороны.
Дни повышенной добычи угля (ДПД), которые периодически проводились, можно сравнить с большими революционными праздниками. Как невозможны каждый день большие революционные праздники, так и невозможна каждый день повышенная добыча.
На самом деле люди и так ежедневно живут в напряженном труде. Планы во время войны, в том числе и в угольной промышленности, да еще с потерей Донбасса были очень напряженные, и они выполнялись с большим трудом. А тут вдруг коллектив решает выдать полтора-два суточных плана в день. Здесь нужна особо тщательная подготовка, и материальная, и моральная. Мобилизуются все резервы, какие только можно пустить в дело. По-особому готовится фронт работы, заранее производится запас крепежного и других материалов, раньше намеченной смены уходят в шахту бурильщики и взрывники, чтобы к приходу добычников иметь готовый взорванный уголь. Под погрузочные точки расставляют, по возможности, необходимый запас порожних вагонеток.
На всех участках, сменах и на шахте в целом проводятся собрания и митинги, создается определенный идеологический задел под большой уголь. На возможных слабых местах назначаются ответственные лица из числа ИТР, партийного и комсомольского актива, держат наготове мастеров и целые бригады в случае возможных неполадок.
Привлекается дополнительная рабочая сила – в шахту направляются работники из управления, с поверхностных цехов, выносливые и высококвалифицированные работники в своей профессии остаются работать по две смены. Многое в днях повышенной добычи помогал шахтам комсомол города. В эти дни в шахту направлялись комсомольцы, а с ними всесоюзная молодежь из городских организаций, из торговли, даже школьники старших классов. Бывали ДПД, когда горком комсомола присылал на шахту до 400-500 человек молодежи в помощь шахтерам.
После такой подготовки успех ДПД зависел от организаторской работы на участках, в лавах, забоях.
Особенно хорошо наблюдать ДПД на подземном транспорте: идет сплошной поток угля, электровозы идут один за другим, составы с углем впритык друг к другу становятся угольной рекой, вытягиваются далеко за рудничный двор.
Все это красиво и величественно, воодушевляет, окрыляет, радует. Праздник. Праздник мобилизации всех сил, всей мощи, всех возможностей. Экзамен на организованность, на прочность, на высокую профессиональность.
И как горько бывает, если в каком-то месте единой трудовой цепи получится обрыв. Бывало и такое.
Дни повышенной добычи были обязательным мероприятием революционных праздников и знаменательных дат в жизни государства, немедленным ответом на успехи Красной Армии в боях с врагом, на освобожденные города и села, на благодарственные приказы войскам Верховного Главнокомандующего, но бывали, мягко говоря, и увлечения днями повышенной добычи, их учащали, объявляли без достаточной тщательной подготовки. Такие дни повышенной добычи радости не приносили, они себя не оправдывали.
Все, о чем я здесь говорил, правда.
И если где-то в чем-то просматриваются черные краски, то это не из-за желания очернить. Это просто истина, которую нельзя обойти, о которой нельзя умолчать. Молодежь должна знать об этом.
Я люблю свой город. Я прожил здесь более 53 лет. Здесь стал рабочим человеком, здесь я вырос, вступил в комсомол, а затем в партию. Здесь я проработал долгие 43 года. За свой город и его людей я уходил в бой. Здесь я останусь до конца своих дней. Я никогда не искал себе лучшей доли, мой город был мне родным домом.
Мои воспоминания – это моя молодость, моя зрелость, моя жизнь и мои мысли.
17 сентября 1985 года
АЛДОХИН П.А.
